Владимир Путин уверен, что победит в Украине — он просто не оставил себе других вариантов, начав войну, которую изобразил как борьбу за само существование России, которая изменила национальную идентичность и с которой он связал судьбу своего режима. Это экзистенциальная битва. Возможно, поэтому он сосредоточен на том, чтобы переосмыслить прошлое и выжить в настоящем, игнорируя при этом будущее.
К несчастью для российского лидера, будущее имеет неприятную привычку догонять настоящее. Каким бы ни был точный итог его захватнической войны в Украине — а полная победа маловероятна, — трудно представить себе исход, в котором Россия не была бы изолирована на долгие годы.
Страну ждет будущее с товарами низкого качества, низкими стандартами безопасности, мизерными иностранными инвестициями и снижением реальных доходов.
Пока россияне предпочитают отмахнуться от этого. Опросы общественного мнения, какими бы ненадежными они ни были в любой авторитарной системе, предполагают растущую поддержку правительства: 68% респондентов заявили в июле, что страна находится на правильном пути (против 52% в феврале). Дело не в том, что сегодняшние проблемы невидимы, а в том, что все больше людей ожидают, что они рано или поздно закончатся; пессимизма в отношении будущего стало меньше. Большинство россиян не ожидает задержек с выплатой зарплат и потери рабочих мест. Возможно, этому способствует то, что все меньше россиян ищут и читают новости с фронта.
Из всего этого следует, что общественная поддержка режима носит конформистский характер: россияне не рассчитывают действительно платить за решения государства. Эта деталь не ускользнула от Путина. Он старательно маскирует войну под «специальную военную операцию», избегает массовой мобилизации и (в основном) использования призывников. Он предпочитает обращаться к волонтерам из дальних регионов, к организациям вроде частной военной компании «Вагнера» и даже к заключенным. Неудивительно, что пропаганда, лихорадочная в первые месяцы, стала чуть менее громкой: гораздо лучше гражданам вообще забыть о войне.
Прорвется ли реальность через созданные им картинки? Неизбежно.
Да, экономическая крепость устояла после первоначального шока. Санкции требуют времени, и Россия была к этому готова благодаря многолетним фискальным ограничениям, да и Запад не смог нанести удар там, где он мог бы причинить самую сильную боль, в частности по нефти и газу. Вместо этого Москва выжимает из Европы газ и продает свою нефть, которая имеет большее значение для государственных доходов, в Азию. Валовой внутренний продукт упал на относительно небольшие 4% во втором квартале, первом полном квартале после вторжения. Официальные лица теперь прогнозируют снижение чуть более чем на 4% за весь год — значительно меньше, чем более ранние прогнозы на 12%, что означало бы самое резкое снижение с постсоветских лет.
Но это не истинная хорошая новость. Снижение ВВП во втором квартале все же привело к тому, что экономика вернулась к уровню 2018 года. Уровень безработицы не взлетел после ухода Запада — это кое-что говорит о неглубоких иностранных инвестициях и многое говорит о роли компаний, находящихся под влиянием государства, которые, как правило, предпочитают сокращать заработную плату и рабочие часы, прежде чем сокращать рабочие места. Тем не менее политолог Илья Матвеев подсчитал, что количество рабочих, прямо или косвенно зависящих от иностранного капитала, может достигать 5 миллионов человек, что составляет примерно 12% формальной рабочей силы.
Зампред Банка России Алексей Заботкин прав в том, что страна найдет «новое долгосрочное равновесие», это называется стагнация. Россия экспортирует товары, но импортирует комплектующие для самых разных отраслей, таких как сельское хозяйство и автомобилестроение. Теперь многие из этих поставщиков базируются в странах, включенных в список «недружественных» государств. Запасы быстро истощаются, и заменители будут изо всех сил пытаться соответствовать. McDonald’s, когда-то символ постсоветской открытости, теперь называется «Вкусно — и точка», но картошки фри там нет. У россиян по-прежнему будут автомобили — но там, где были «Рено», теперь будут модели «Москвича»; между тем подушки безопасности ушли в прошлое, а настоящее — это госзакупки, стимулирующие спрос. Аэрофлот разбирает самолеты на запчасти.
В то время, когда экономика должна планировать безуглеродное будущее — это начинает делать даже Саудовская Аравия, — нефть и газ будут составлять все большую долю бюджета. Это увеличивает то, что Янис Клюге из Немецкого института международных отношений и безопасности описал как «асимметрию власти», способность государства распределять ренту и требовать подчинения. Государство становится единственным источником возможностей.
Есть еще медленно тлеющая эрозия в образовании, исследованиях — последствия разрушительной утечки мозгов.
На данный момент это мало чем отличается от конца советского периода. Возможно, без товарного дефицита, но с большим количеством избыточного официального оптимизма. На этой неделе были прогнозы, которые предполагают, что эти чрезмерно позитивные сценарии теперь являются базовыми, например в отношении экспорта природного газа, где прогноз на 2022 год предполагает нереалистичный возврат к прежнему статус-кво в отношении продаж в Европу. Экономические мыслители, готовые дать реальную картину, в дефиците.
В конечном счете именно экономический коллапс, а не идеологическое давление, погубил Советский Союз. И, как и в случае с демонстрациями по поводу пенсий в 2018 году, триггером протеста и перемен станут сами россияне. Здание треснет. Запад должен поощрять это, сохраняя единый фронт и сосредотачиваясь на эндшпиле, а не на культурной войне.
Россияне умеют терпеть: они уже пережили годы вялого экономического роста. Правительство может дольше поддерживать работу военной машины, перераспределяя расходы, выпуская внутренние долговые обязательства и печатая наличные деньги. Но это не 1990-е. Россияне игнорируют реальность, потому что надеются на кратковременный кризис. Путин, все более оторванный от реальности, предлагает потемкинское будущее, где никто не может признать падение уровня жизни, изоляцию, технологический регресс. Но у Путина нет выбора. У россиян он есть.
Материал впервые был опубликован в Bloomberg.
