Прежде всего удивляет, с какой готовностью люди чертят границы тех территорий, на которых они никогда не бывали, с населением которых никогда не разговаривали.
А народы спросить?
Что делать, если народы не захотят? Возьмем, например, Ханты-Мансийский национальный округ: в нем хантов и манси, вместе взятых, меньше двух процентов населения, примерно столько же, сколько башкир и азербайджанцев и значительно меньше, чем татар и украинцев, не говоря уж о русских – ведь осваивали эти территории в советские времена все вместе.
Зато в республике Тыва больше восьмидесяти процентов коренных тувинцев – и это прежде всего потому, что в республике крайне мало промышленных предприятий. Заметная доля в ее бюджете – федеральные дотации. Да, национальные движения в Тыве сильны, свежа память о той независимости, которой республика обладала до 1944 г., но… на какие деньги она будет жить, если восстановит ее сегодня?
А главное, стоит посмотреть на этнографическую карту Поволжья или Северного Кавказа, чтобы убедиться: никакие осмысленные границы невозможно провести так, чтобы получились относительно однородные территории. И административные советские границы вовсе не с той целью проводились. Никто не предполагал, что они однажды станут государственными. Опыт страны, в которой такое произошло относительно недавно, в 1990-е годы – Югославии – никто точно не захочет повторять.
Опять те же грабли?
Мне могут сказать, что виной тому ошибки и преступления отдельных политиков, что Югославия была исключением и что со временем вообще все это забудется, что раздел может быть по территориальному, а не национальному признаку.
Что ж, давайте посмотрим на распад еще одной евразийской империи – Османской. Ее разделили союзные Британия и Франция, заставив подписать в 1920 г. Севрский договор. Турции по нему оставили почти исключительно те части Малой Азии, где проживали одни турки. Огромную территорию получала Армения, несколько меньшую – Греция, притом ее правительство было недовольно приобретениями и двинуло войска дальше, вглубь суши, в те места, где и греков-то уже никаких давно не было…
В результате турки подняли восстание, сорганизовались и под командованием Мустафы Кемаля (потом ему дадут почетный титул Ататюрк) изгнали сначала греков (включая тех, кто жил там со времен Троянской войны), а потом и армян. Пришлось заключать новые договоры, проводить новые границы, и всё это, разумеется, с массовыми этническими чистками.
Долгосрочные последствия ощущаются и сейчас, век спустя. Арабов, кстати, европейские союзники вообще не спросили, как делить их территории (хотя арабы им очень помогли на войне) и сделали это за них. В результате возникло, к примеру, небольшое государство под названием Ливан (собственно, это название горного хребта), куда вошли совершенно разные регионы: населенная мусульманами долина Бекаа на востоке и преимущественно христианское побережье.
Еще одно государство, нарисованное искусственно – Сирия, где основная территория принадлежит мусульманам-суннитам, зато на густонаселенном и экономически важном побережье доминируют алавиты (из их числа и правящая династия Асадов). Сходная мозаика получилась и в Ираке.
Войны и границы
Что мы имеем в результате? Правильно, постоянные войны в регионе, гражданские и международные. Зачем границы провели именно так, сейчас уже сказать трудно: может быть, союзники следовали принципу «разделяй и властвуй», а может быть, просто рисовали по карте приятные на вид линии. Ну совсем как теперь нам рисуют…
Хуже всех пришлось курдскому народу: о его существовании просто никто не подумал. Сегодня этот народ, насчитывающий примерно сорок миллионов человек (!) – самый крупный из народов Земли, не имеющий собственной государственности. Курды, живущие довольно компактно, поделены между Турцией, Ираком и Сирией, и нынешние границы считаются священными, раз их когда-то взяли и нарисовали. Никакой надежды исправить их нет.
Такой подход, впрочем, было вполне понятен сто лет назад, когда в Европе безраздельно господствовала идея национальных государств и не было важнее вопросов, нежели «чей Эльзас?» или «чей Данциг?». После двух мировых войн стало как-то ясно, что сам вопрос сформулирован неверно, что надо искать такую форму существования, которая позволяет и французам, и эльзасским немцам чувствовать себя в Эльзасе как дома и ездить в гости в Париж или Берлин по выбору, как бы ни был расцвечен флаг над ратушей-мэрией. А иначе впереди бесконечные войны, теперь уже с ядерным оружием.
Называется это решение «Евросоюз», в его основе – принцип тройной идентичности: я европеец, я француз/немец и я эльзасец. Притом региональная идентичность на самом деле обычно идет первой, как в традиционном обществе, когда крестьянин говорил о себе и своих: «мы здешние». Понятно, что вряд ли получится взять да и быстро распространить те же принципы на восток от Бреста, но зачем нужно ориентироваться на те модели, которые гарантировано приводят к катастрофам, мне лично не понятно. Куда более важным мне представляется выстраивание горизонтальных связей и разговор о сложных идентичностях, например: я москвич, я татарин по происхождению и русский по образованию, я мусульманин по семейной традиции и европеец по образу жизни. Или любой другой набор, по желанию самого человека.
Словом, отказ от колониализма, патернализма, империализма и «бремени белого человека» – это не когда вы решаете за «малые народы», как им жить правильно и демократично, когда рисуете их будущие границы. Это когда вы предоставляете людям самим определять свою судьбу.
