Нам поможет в этом прекрасный инструмент — Национальный корпус русского языка, по которому можно проследить историю употребления разных слов и выражений в самых разных текстах на древнерусском и русском языках.
От этнографии до идеологии
И если в корпусе ввести в поисковик выражение «русский мир», мы увидим, что оно возникло в середине XIX века и имело значение скорее этнографическое. Михаил Загоскин называл Москву «целым русским миром», имея в виду, что в ней можно увидеть выходцев из всех сословий и краев России, а Иван Гончаров называл «маленьким русским миром» фрегат «Паллада», экспедицию на котором он описал в своей книге.
Добрые слова, правда?
В целом, все это очень напоминало тогдашний романтический национализм многих европейских стран: люди начинали осознавать себя не просто жителями какого-то города, но немцами, итальянцами или русскими, и искали, что же объединяет их с другими представителями той же национальности. Естественно, многие приходили к выводу, что именно их нация уникальна, отличается от всех других. Чаще других таким рассуждениям предавались немцы, у которых не было еще своего единого государства и вообще было ощущение, что они сильно отстали от французов и англичан, которые такими государствами обзавелись уже давно.
Как можно компенсировать это отставание? Разумеется, объявить, что наша нация идет своим, особым путем (нем. Sonderweg) и никто ей не указ. Так и Павел Анненков пересказывал мысли Николая Гоголя: «русский мир составляет отдельную сферу, имеющую свои законы, о которых в Европе не имеют понятия». И значит, мы ничем не хуже! При этом историки (Сергей Соловьев, Николай Костомаров, Василий Ключевский) говорили о русском мире или даже множественных русских мирах как о разных частях единого национального государства, собирание которого (включая, разумеется, Украину) — главная задача русских царей.
А может быть, мы не просто не хуже, а даже и получше прочих, намного лучше? Славянофилы, начиная с Михаила Каткова, упорно говорят о самодостаточности русского мира, его несомненных достоинствах и о самодержавии как о главной скрепе, которая позволяет ему не распасться.
Уже что-то очень знакомое, правда? И не такое доброе…
Из чисто этнографического понятия «русский мир» становится идеологией, притом такой, что претендует на единственную, исключительную правильность.
В чем, например, главный смысл Первой мировой войны, которая выглядит бессмысленной бойней? В «столкновении германства с православно-русским миром», писал Сергей Булгаков, который станет видным религиозным философом.
Только очень скоро все это рухнуло, и мы знаем, как. Отныне само выражение «русский мир» ушло из России. Как писал в дневнике Михаил Кузмин уже в 1930-е годы: »Боюсь, не обратился ли русский мир в Крит и Микены».
От Сталина до Дугина
Но нет, не обратился. Скорее, переименовался.
Большевики, как мы помним, изначально провозглашали своей целью всемирную революцию, для которой Россия должна была послужить всего лишь стартовой площадкой. Но в сталинскую эпоху эту идею сменила другая, о построении самого лучшего государства на территории одной, отдельно взятой страны, и государство это должно было превосходить остальные страны мира и от них разительно отличаться.
По сути, обе модели были мессианскими, призванными создать на Земле царство высшей справедливости, только Сталин подправил Троцкого, добавив: «в наших национальных границах». А граничил Советский Союз, разумеется, с кем и как хотел. А как же иначе, если он есть царство добра и света, и вхождение в него новых территорий есть наивысшее возможное благо для их населения?
Разумеется, корни этой идеологии не только в дореволюционном «русском мире», но и в той идее «Третьего Рима», которая будоражила русских великих князей аж с XVI века, и в пресловутом евразийстве русской эмиграции.
А если хотите понять, что объединяет все эти течения мысли, перечитайте «Скифов» Александра Блока. Пожалуй, нигде так ясно не высказана эта дикая любовь-ненависть к Западу, это стремление запредельным насилием доказать свое равенство и даже превосходство и при этом, желательно, Запад уничтожить. «Мы вас похороним!» — обещал очередной советский лидер, Никита Хрущев. Похороним именно потому, что беспредельно любим и однажды задушим в своих объятиях, чтобы заявить: настоящий, подлинный, самый лучший Запад — это именно мы.
И только потом, в девяностые и нулевые, все эти «методологи Щедровицкого» и «геополитики Дугина» воспользовались старым добрым выражением «русский мир», чтобы ответить на вопросы «А зачем вообще это всё?» и «Сколько еще нам терпеть?»
Впрочем, и тогда был шанс на мирное и доброе понимание этого самого мира. Как заявил уже в начале XXIв. политик Р. Абдулатипов, «наши народы спаслись и возродились в условиях диктаторских режимов, в том числе благодаря свободе и духовности русского человека, русского мира». То есть давайте отделим сталинизм и прочие формы угнетения как что-то наносное и временное, от лучшего в русском человеке, открытом людям любых других национальностей, и назовем это лучшее «русским миром». Хорошо бы… Да только не получилось.
И есть какая-то страшная и злая ирония в том, что главным проповедником нынешней версии «русского мира» стал в РФ патриарх Кирилл, от которого по должности все ожидали скорее проповеди Царства небесного, — стал ровно для того, чтобы увидеть, как из-под его омофора постепенно уходят все те территории бывшего СССР, которые не контролирует российский солдат. Но это тема для отдельного разговора.
Вот откуда есть пошел нынешний «русский мир». И с тех пор всё ест, и ест, и ест — да никак не наестся.
