Давайте сразу договоримся: я глубоко убежден, что сейчас Россия проходит через позорный и страшный период своей истории, что похмелье будет мучительным и долгим, что оплачивать счета придется нашим внукам, если не правнукам. И у меня нет ни малейшего желания оправдывать то, что творят нынешние российские власти. Но давайте все же различать базовые понятия.
Размазанная вина
Вина бывает только личная, она доказывается судом, притом на суде в демократической стране должны быть адвокаты, там взвешиваются и оцениваются все, а не только выгодные обвинителям факты. Уверен, такие суды еще предстоят, и приговоры будут вынесены, даже если не все обвиняемые до них доживут. Лучший им подарок — заявить, что виновны все, то есть по сути никто.
Зато вот ответственность может быть солидарной. Ответственность — это значит, что вытаскивать страну из пропасти придется мне и тебе, каждому из нас. Это про будущее. А вина — она про прошлое. Ответственность зовет к действию, вина пригибает к земле и обрекает на унылое бездействие.
И есть еще третье понятие — естественные последствия. Они вообще не имеют морального измерения, они просто происходят: и стихийное бедствие, и боевые действия, и последствия неверного выбора власть имущих обрекают на смерть и страдания множество людей и сказываются иногда через поколения. Дети, погибшие в Хиросиме или Дрездене под конец Второй мировой, испытали на себе последствия выбора взрослых своей страны, но они не были ни в чем виновны. Как и дети, погибшие в Освенциме или, скажем, Беслане. Мне всегда казалось, что это азбучные истины, но в последнее время приходится повторять такие вещи снова и снова.
Бедный дворник и блюдо из бобра
Маргарита Симоньян утверждала, что под суд попадет вместе с кремлевским дворником. И ей очень важно убедить в этом каждого дворника и каждую доярку: мы одна коллективная личность, нас в любом случае ждет общая судьба, поэтому отдавайте последнее, деритесь до последней капли крови, чтобы каждый получил свое: дворник метлу и лопату, Маргарита — изысканные кушанья из бобра в московских гостиных.
Следующий пропагандистский прием — отождествить с собой вообще всю Россию, заявить претензии на Пушкина и Репина, Гагарина и Плисецкую. Дескать, Россия неизменна и всегда равна себе самой, а они, начальники, равны ей. Не хотите утратить Пушкина? Тогда держитесь за них.
Что Россия никогда не меняется, я слышу, сколько живу: и в школе (при Брежневе), и в армии (при Горбачеве), и на последнем курсе университета (при Ельцине), и вот сейчас…
Вранье. А главное, она очень разная, эта самая Россия, в любое время, как и каждый человек бывает разным. Можно восхищаться писательским талантом Достоевского и в то же время отвергать его несомненный шовинизм. Точно так же мы можем показывать детям добрые мультики про Маугли, не заморачиваясь при этом «бременем белого человека», которое так мощно воспел Киплинг.
Вообще, это хороший принцип: искать у великих, да и у простых людей тоже, то, что тебе созвучно, что возвышает и радует тебя, а не то, что тебя раздражает, угнетает и что служит оправданием твоей собственной подлости. Ведь и светлого в русской культуре и истории предостаточно.
Дайте же им шанс!
Нет, — твердят мне, — недостаточно! Сколько бы ни вышло на площадь российских граждан, их все равно катастрофически мало. И они слишком робки и нерешительны. Тут бесполезно приводить примеры: сколько вышло на улицы в Беларуси в 2020 году или насколько решительны сейчас протестующие в Иране, — все равно, скажут нам, не то и не так. В их представлении любая диктаторская власть боязлива и неумела, и стоит ей решительно сказать «уходи!», как она сразу уходит, а если жертва не спугнула своим криком насильника, то она сама виновата, слишком вяло кричала. И отсюда же идут выводы о «генетическом рабстве» (сколько ты вытерпела, бедная генетика, от политизированных невежд), ордынском наследстве и прочая, прочая, прочая: словом, есть орки и есть эльфы, они всегда были и будут такими.
Но, позвольте спросить, почему в 1972 г. протесты против Советской власти в Литве не привели к заметным результатам, а в 1990-91 гг. принесли ей независимость? И почему в том же 1991 г. москвичи сначала собрались на самый большой в новейшей истории митинг в поддержку Литвы, потом сами остановили ГКЧП (я был в их числе), а через десять лет спокойно приняли Путина? Меняются условия, а значит — и возможности.
Но не это даже главное. Когда-нибудь нынешняя мгла развеется. Нам придется пересобирать заново общество, и никуда не денутся с этой планеты десятки миллионов говорящих по-русски людей в самых разных странах мира. Это будет их главной задачей, их ответственностью. Самый худший способ их к этому подготовить — твердить им сейчас наперебой, как вы их презираете, вы, успешные и рукопожатные, в белых плащах, на мраморных набережных.
Вы говорите, что у них не получится? Но дайте им хотя бы шанс. И задумайтесь, откуда взялись нынешние демократии, в которых уважают права человека? Двести лет назад в США вовсю торговали рабами, триста лет назад — в Швейцарии сжигали ведьм. Они изменились со временем, как и любая другая страна, которую мы сегодня считаем демократической, включая Монголию, родину Чингисхана.
Худшее, что они могут сейчас сделать, эти якобы мордорские люди — поверить вам, пропагандистам в белых плащах. Жить, а точнее доживать, под постоянным гнетом коллективной вины. Не сметь улыбаться, не сметь творить, не сметь обнимать своих детей и радоваться солнечному дню. Не сметь дышать. Попросту говоря, сдохнуть.
Нет, лицо России не Пригожин, ее голос — не Симоньян. Это те люди, которые сейчас не боятся заявить несогласии со смертоубийством, кто несет цветы к памятникам российских городах, зная, что идет на риск, кто заботится о поддержании огоньков перед пастью ненасытной тьмы. Будущее за ними. Их будет становится все больше и однажды они — то есть мы — мы победим.
Говорите, их слишком мало? Говорите, они слишком нерешительны? Займите место рядом с ними. Приезжайте, покажите им, как надо! И тогда уже обличайте — если, конечно, захочется.
